И ещё одна латинская штука:

The gamekeeper told me I’d have to wait for the fillet from the deer I shot. It needs to be hung for a few days—apparently in the first twenty-four hours rigor mortis really sets in and it would be inedible until the tissues start to soften again.

Тут сразу понятно, что «rigor mortis» — это трупное окоченение.

Но с оленями не так весело, как с МакДоной:

Ogechi I’ll tell you a creepy Chinese story now. Keep your hopes up!

Marjory This will not be good.

Ogechi gently plays the concertina as background to her creepy story.

Ogechi A Chinese Siamese twin had his throat slit …

Marjory Knew it!

Ogechi But his conjoined twin brother knew nothing about it, for his conjoined twin brother was deaf and blind, you see …

Marjory It gets worse!

Ogechi The slit-throat brother died there and then in their Shanghai hovel but his brother didn’t die there and then. He just couldn’t work out why they weren’t walking any more, or talking any more, or eating any more. He thought he’d done something wrong, but he couldn’t work out what. How cruel the world can be to the sensitive. To kill one half of a Siamese twin, and leave the other half not knowing, in a room with no food and no heat, and in the wintertime too. That’s a box it’d be hard to write yourself out of, and he didn’t, the poor sap. He died five days later, and some said he starved, and some say it was the cold that got him.

It crept up his sides, it crept up his insides, it crept up his lungs and his arms and it crept up his jawbone. The final thing it crept up was his left eyeball, just as a last tear fell from it, on to a cheek that had already gone cold. So, thinking it over, if he was still crying at that stage, maybe it was the sadness that got him. Maybe it was the sadness. (Pause.) That story is over now.

She finishes the tune and hangs the concertina on the wall where it was previously.

Вообще «rigor mortis» легко запомнить, если знать слова «rigid» и «mortal». Но мне нравится думать, что сиамских близнецов звали Рига-Москва.

Розовые утки

Недалекий Андерсен у Макдоны всё время считает идиотами всех вокруг, кроме себя:

‘However, “The Emperor’s New Clothes” has us quite perplexed.’ ‘Perplexed’ is alright, just means he’s thick.

Тут мне стало интересно, почему в британском сленге «thick» связано с глупостью. Оказывается, дело в толщине черепа — чем он толще, тем медленнее до человека доходит. Есть даже слово «thickskulled» — буквально твердолобый, но не упрямый, а тупой.

P.S. Мир рухнул под тяжестью толкового словаря. Твердолобый — это и правда тупой, а не упрямый. И это я ещё про «нелицеприятный» не рассказываю.

Под покровом ночи. Minor changes

Тут то же самое, но мне почему-то вспомнился Чехов. И хотя в переводе всё-таки «Fat and Thin», сочетание «thick and thin» в английском действительно существует:

Пожалуй, для Пинтера идиома «through thick and thin» слишком проста — сразу понятно, что значит она «и в горе, и в радости». Сначала подумала, что логика тут от Чехова — пока денег много, ты толстый, когда кончились — худой. А она ещё круче — старинное выражение «through thicket and thin wood» описывало коварные английские леса, где тонкие деревья перемежались непроходимой чащей.

Бесподобный мистер Крот

Благодаря беседе в чате узнала, что Дюймовочка может быть не только Thumbelina, но и Thumbelisa. Забавное совпадение с лисой из поста. А ещё Мальчик-с-пальчик — это Tom Thumb. Обычное имя, никакого отношения к мартовским котам не имеет, но отделаться от этой картины я уже не могу.

В семье Диккенса и без Андерсена хватало веселья, и дети настолько к этому привыкли, что их уже ничем не удивить:

Dickens. Five weeks of this shit! I mean … it’s not like I don’t have other things to do!

Catherine. And who’s the lucky lady this week, Charles?

Dickens. Oh don’t you fucking start. [...]

Catherine. Come, children. As your father is being a cock, I believe it is time for your bedtimes. [...]

Kate. Is Daddy banging the broads again, Mummy?

Catherine.

Да, детка, папа опять пошёл по бабам. Впрочем, не опять, а снова. Выражение «banging the broads» — даже не идиома, а скорее эвфемизм. Смысл у него прямой, хоть и завуалированный. Если помните, «broad» значит бабу, ну а «bang» — это настолько милая версия «fuck», что завтра расскажу про неё отдельную историю.

А вот «on the button» хоть и напоминает варежки и компот, вообще никак с ними не связана. Идиома пришла из бокса, где ребята вроде цыгана Микки отправляли друг друга в нокаут точным попаданием в подбородок, он же button. И теперь «on the button» значит «прямо в точку» или «точно». Нажми на кнопку  — получишь результат. Да точно, точно, жми уже.

Ну что, пьеса кончилась, и теперь вы знаете, за что именно я люблю МакДону (и помните одиннадцать клёвых штук). А у меня ломка — такого кайфа от чтения я давно не испытывала. Особенно прекрасны рабыни-негритянки на фоне новостей о неумолимой американской толерантности. И ведь Мартина не только никто не проклял, ему «Оскара» дали. А Кевину Харту запретили его вести. О дивный мир.

В середине пьесы нелепый Андерсен приезжает к мрачному Диккенсу, и тут начинается настоящее веселье. Если верить Мартину, все великие романы Чарльза пишет сестра-близнец Марджори по имени Памела. Диккенс же совершенно не разбирается в литературе, зато виртуозно владеет матом.

Мало того, что Андерсен плохо понимает по-английски, так он ещё и постоянно путает Диккенса с Дарвином, что вызывает у Чарльза приступы лютой ярости:

Dickens. Dickens! Mr Dickens! Mr Charles fucking Dickens! I’ve only been telling you that for five fucking weeks!

Hans. Dickens, I know! Over and over, don’t I …?!

Dickens. How many more times?! [...] I’m the Christmas Cripples! He’s the Origin of the Fucking Species! [...] When are you going to fucking leave?! It’s been five fucking weeks, mate! You said it’d be two when you first turned up, and I nearly choked at two! But five!

Несмотря на всё красноречие Чарльза до Андерсена никак не доходит, чем Диккенс отличается от Дарвина. Когда что-то «go over (one’s) head», это буквально пролетает над головой (и мимо ушей), потому что слишком сложно для понимания.

К счастью, на помощь несчастному приходят дети и жена писателя:

Kate. Daddy says he doesn’t like you and he wishes you would leave.

Catherine. Katie, dear, that’s not what he said.

Walter. Fucking leave, he said.

Catherine. Walter …

Диккенсу тупоголовый Андерсен очень нравится, да, но как-то не радует, ведь второй месяц ебёт ему мозги, хотя обещал свалить в свою Данию ещё три недели назад. Я бы и рада перевести «do (one’s) fucking head in» иначе, но с талантом Чарльза не поcпоришь.

Впрочем, если убрать оттуда «fuck», получится вполне безобидное «do (one’s) head in», то есть «выносить мозг». Оттенков может быть сколько угодно, смысл не изменится, потому что «do» всегда значит «fuck», а не только у Паланика.

Press Man Please. I’ve got my blind mother to look after.

Hans (yawning) Do ya?

Press Man I’m all she’s got.

Hans Where’s that whiny violin coming from? Oh yes, your mouth!

Press Man She’s not just blind, she’s deaf and dumb too, the poor thing.

Hans She’s blind, deaf and dumb? She’ll hardly notice you’re gone!

Press Man Oh. Shit. Hello again.

Hans scratches his nose with the axe.

What’s the axe for?

Hans For axing things. Don’t axe stupid questions. [...]

Press Man For axing what?

Hans For axing whom.

Marjory For axing who.

Hans Oh, I thought it was ‘whom’ when we don’t know whom we’re axing.

Marjory We do know whom we’re axing.

Hans We do. He doesn’t.

Press Man Well I do now!

Hans Oh, he does now.

Как по-английски «Русалочка», знают все, спасибо Диснею.

А как насчёт Дюймовочки?

Hans. And my final fan mail for this week comes from … Ooh, ‘Anonymous’. Jerk! [...] ‘Dear Andersen, how come all your stories seem like they could have been written by a black midget imprisoned in a three-foot box?’

They exchange a look, then Marjory comes back down the ladder to sit beside him again. As she listens she plays with a kitten puppet, along with the pigeon ones.

All things that, most likely, only a very clever pygmy woman [...] might dream up. You heard me, Andersen. A pygmy woman chained up in a three-foot box.’

Дюймовочка — перевод не только красивый, но и точный, ведь Thumbelina была размером с thumb, а дюйм равен ширине большого пальца.

А ещё куклы кота и голубя, с которыми играет Марджори, там не просто так — идиома «put the cat amongst the pigeons» очень похожа на «пустить лису в курятник» и значит то же самое. Запоминается она сама собой, особенно если любите фантастический мультик Уэса Андерсона.

Marjory Did the children like it?

Hans Like it? They loved it, mate. Even the thick ones. And there were loads of them, it was all rich kids.

Marjory They loved it? They loved ‘The Little Black Mermaid’?

Hans Um … everybody loved it, reallly. Yeah. Although, y’know, I had to make a couple of changes. Minor changes.

Marjory Changes?

Hans Just to the title … and some bits about, y’know, the lead character.

Worried, Marjory comes to the front of the glass.

There’s no such thing as black mermaids! Everybody knows that!

Marjory But …

Hans But what?!

Marjory There’s no such thing as mermaids!

Hans Splitting hairs! [...]

И ещё немного о сумасшедшей матушке Андерсена:

После раздвоения личности Хью Лори что угодно со словом «say» напоминает мне Энтони. И если «you can say that again!» значит «и не говори!», то «says you» — это «ага, рассказывай». В смысле, я тебе, конечно, верю... но нет.

А «gobbledygook» — это тарабарщина, непонятная или невнятная речь, один из признаков психических заболеваний. Слово произошло не от гоблинов, а от глупых индюшек — англичане птичье кулдыканье передают словом «gobble». А «gook» хоть и напоминает детское гуканье, на самом деле значит тупицу или сумасшедшего.

В пьесе Ганс пытал Марджори не хуже, чем белогвардейцы Поликарпа, поэтому запомнила я всё это вот так:

— Говори! Говори, говорю! Говори, кому говорят, говори! Говори, где танк!
— Не скажу!
— Обыскать!
— Ты что ж думаешь, гоблин белопузый, своими грязными кулачонками храброе сердце Кибальчиша взять? Никогда!
— А вот так? (достает купюру)
— Глупец! (берет купюру)
— Пойдешь через лес, к мосту, выйдет девочка... Девочку не трогай! Выйдет мальчик, вынесет танк.
— Зубы заговариваешь? Так я тебе и поверил! Хватит тарабарщину нести, а ну говори!

P.S. Реклама Билайна заиграла новыми красками.

Ганс Христиан — дядька известный, и ему пишут все, кому не лень, от короля Испании до маленькой девочки из Ирландии:

Hans. Ooh, a letter all the way from Oireland. From little Maureen, aged eight. Sure, we’ll give her a go! Appalling handwriting, but I suppose it is Ireland. [...] Perhaps Maureen was using a little potato, dipped in ink?! Aren’t I mean?!

Marjory. If she’s writing from Ireland in the 1850s, and if she could find a potato, I doubt if she’d be dipping it in ink. [...] They don’t have any potatoes there now.

Hans. How sad! When it’s what they’re famous for. ‘Dear Hans …’ A little informal! ‘I did read …’ I’ll do it in my Irish voice … ‘I did read your wonderful story, “The Little Match Girl”, and it brought a tear to me eye, so it did. For didn’t it remind me of me own harsh life …’ Here we go, begging letter …

В детстве истории Андерсена привели меня в такой ужас, что я отлично понимаю, почему Мартин над ними издевается. «Девочка со спичками» куда круче Сартра и всех униженных и оскорбленных страдальцев Достоевского. А слово «destitute», подозрительно сложное для восьмилетки, напомнило мне обездоленную Соню Мармеладову — девочку, проститутку, декабристку, ну и просто красавицу.