Сначала у меня было такое же лицо, как у Ромео. А потом открываю Гугл, а там:

Obi-Wan Kenobi. It’s over, Anakin. I have the high ground.

Anakin Skywalker. You underestimate my power!

Чего?

— Всё кончено, Энакин. Я стою выше тебя.

А, то есть Оби-Ван залез на холм, а Джульетта на балкон. Теперь понятно.

И тут дубляж такой:

— Ты недооцениваешь мою мощь!

If a person has the high ground in an argument or dispute, that person has an advantage.

О, Ромео! Не принимай прямых речей за легкость и доступность!

А вот теперь точно не получится обойтись без спойлеров.

Человек по имени Джек был не один, их там был целый орден Jacks of All Trades, и все они хотели убить Никта, потому что верили древнему пророчеству — если мальчик станет взрослым, то ордену придёт конец. Каждый Джек был мастер на все руки, и у каждого была своя фамилия. И не простая, а постмодернистская:

Джек Фрост

Jack Frost — персонаж английского фольклора, мороз, который разрисовывает окна ледяными узорами и щиплет детей за щеки. В сказке мистер Фрост тот самый Джек, хладнокровный убийца с ножом и необыкновенным нюхом.

Джек Кеч

Jack Ketch — известный лондонский палач, который рубил головы королям тупым топором. Садист он был или просто лентяй, неизвестно, но жертвы так мучились, что его имя стало синонимом убийцы, дьявола и самой смерти. В сказке мистер Кеч усатый брюнет с очень прочной удавкой.

Джек Тар

Jack Tar — нарицательное имя английских моряков. Ходят легенды, что матросы всё пропитывали смолой — корабельные снасти, одежду и даже длинные волосы, чтобы они не мешали работать. В сказке мистер Тар похож на быка и действует грубой силой.

Джек Денди

Jack Dandy — английский франт и щёголь, изначально назывался «Jack-a-dandy», а потом просто «dandy». Jack тут, как и в остальных случаях, значит любого человека, потому что это самое распространенное имя. В сказке мистер Денди седовласый джентльмен, которого слушаются все остальные.

Джек Нимбл

Jack Nimble — мальчик из детского стихотворения:

Jack be nimble,
Jack be quick,
Jack jump over
The candlestick

Ловкость Джеку была нужна, чтобы перепрыгнуть через свечку и не задуть её — это сулило удачу. Не сразу поняла, почему стих кажется знакомым, а потом вспомнила — его пародировал Даль в истории про Джека и бобовый стебель:

Jack was nimble, Jack was keen.
He scrambled up the mighty bean. [...]
Jack was frightened, Jack was quick,
And down he climbed in half a tick.

Похоже на крокодилушку из «Ани в стране чудес» Набокова. А в сказке мистер Нимбл высокий блондин, который помогает всем остальным ловить мальчишку.

На этом Джеки кончились, а постмодернизм остался — роман всё время отсылает к классике английской литературы, и если бы не примечания к переводу, я бы вряд ли это заметила. Гейман настолько запутал читателей, что они даже приняли его за Шекспира:

‘You’ve not Faded,’ said Liza’s voice.

Если погуглить эту фразу, можно поверить, что это цитата из «Короля Лира». Но у Шекспира ничего подобного нет, и на самом деле Лиза переделала старинную поговорку «More know Tom Fool, than Tom Fool knows»:

— Дурень Джек не может всех видеть, а дурня Джека видят все! — хмыкнула Лиза.

А если погуглить, что эта поговорка значит, то круг отсылок замкнётся:

enkidu68 Hi folks, this is cited from Colonel Jack, by Daniel Defoe. So can you explain what this proverb mean? Meanwhile, context: Colonel Jack is in a fear of being recognized by any Scotchmen. He went to window and look at them through a screen over his face.

Scotchmen, which was easy to discern. However, it was no satisfaction to me that I knew not their faces, for they might know mine for all that, according to the old English proverb, “That more knows Tom Fool than Tom Fool knows;” so I kept close in my chamber till I understood they were all gone.

Uncle Jack Both “knows” can be replaced with “recognises” here.

lingobingo The origin of the saying is the theatrical fool or jester or clown, who is dressed outrageously and so immediately stands out from the crowd. Everyone knows who he is, but it doesn’t work the other way round. [...] I’m not 100% sure of the storyline here, but the passage you’re querying seems to mean that there was no reason why Jack should recognise the Scotsmen’s faces, but every reason why they might recognise his — which is why he hid.

Вот теперь Джеки точно кончились, а с ними и роман.

P.S. Colonel Jack is a novel by Daniel Defoe, first published in 1722. The considerably longer title under which it was originally published is The History and Remarkable Life of the truly Honourable Col. Jacque, commonly call’d Col. Jack, who was Born a Gentleman, put ’Prentice to a Pick−Pocket, was Six and Twenty Years a Thief, and then Kidnapp’d to Virginia, Came back a Merchant; was Five times married to Four Whores; went into the Wars, behav’d bravely, got Preferment, was made Colonel of a Regiment, came over, and fled with the Chevalier, is still abroad compleating a Life of Wonders, and resolves to dye a General.

Кажется, знаю, что почитать после Геймана.

В седьмой главе Сайлас опять куда-то исчез, и на этот раз никого вместо себя не оставил. Родители Никта разволновались не на шутку, и миссис Оуэнс снова выдала интересное:

Mrs Owens said, ‘I worry that something must have happened to him.’ She seemed close to tears, and then her tears turned to anger, and she said, ‘This is too bad of him! Is there no way to find him, to call him back?’

‘None that I know,’ said Josiah Worthington. ‘But I believe that he’s left money in the crypt, for food for the boy.’

‘Money!’ said Mrs Owens. ‘What use is money?’

‘Bod will be needing money if he’s to go out there to buy food,’ began Mr Owens, but Mrs Owens turned on him.

Теперь знаю, как по-английски «вы оба хороши». Логично, ну.

А дальше опять про пенни, и снова пригодился Даль:

She left the Worthington tomb, then, and she went looking for her son, whom she found, as she expected to, at the top of the hill, staring out over the town.

He was fourteen, now, and taller than his mother.

‘I’ve got two in the coffin,’ said Mrs Owens. ‘Probably a bit green by now, but I’ve still got them right enough.’

— Скажешь, о чем думаешь, — дам пенни.

— Нет у тебя пенни, — отозвался Никт.

Перевод буквальный, иначе игру слов не передать, но вообще «penny for your thoughts» не про деньги, а про самый главный вопрос всех женщин ко всем мужчинам:

She knew I was watching her, and without turning her head she swivelled her eyes and glanced at me cautiously out of the corners of them. “A penny for your thoughts?”

Now, if there is one phrase in the world I cannot abide, it is this. It gives me an actual physical pain in the chest and I begin to cough.

“Come on, Lionel. A penny for them.”

А вот почему за мысли предлагают всего лишь пенни, а не миллион долларов:

Penny for your thoughts — “What’s on your mind?”. The saying is from a time when the British penny was worth a significant sum. In 1522, Sir Thomas More wrote (in ’Four Last Things’): ’It often happeth, that the very face sheweth the mind walking a pilgrimage, in such wise that other folk sodainly say to them a peny for your thought.’

Давно это было, aye.

В шестой главе в приключения Никта снова вмешался Даль:

‘And your guardian was looking for you,’ added Tom. [...]

‘Thank you,’ said Bod.

— Спасибо, — ответил Никт и сломя голову помчался дальше, по мокрой извилистой дорожке, до самой старой часовни.

О том, что «pell-mell» значит «сломя голову» я узнала из «The BFG», где большой и добрый великан всё время говорит каламбурами:

‘How much longer before it begins to get light?’ Sophie whispered.

‘Very short,’ the BFG said. ‘We must go pell-mell for leather now!’

Тут он соединил два выражения с одинаковым смыслом: «pell-mell» — сломя голову, и «hell for leather» — со всех ног. Первое отсылает к французам, а второе к лошадям:

Pell-mell means hasty and uncontrolled. From French pêle-mêle, from Old French pesle-mesle, apparently a rhyme based on the stem of mesler (“to mix, meddle”).

Hell for leather means as fast as possible. The term was first used in print in 1889 by Rudyard Kipling, specifically referring to riding a horse at breakneck speed. The leather in this case either refers to the leather in the saddle or the leather in the crop.

Запомнить «pell-mell» через происхождение не вышло, поэтому пригодился мел, который пел, как умел, а потом сломя голову убегал от слушателей, и голова отломилась.

А вот с «hell for leather» всё логично — когда наездник бьет лошадь кожаным хлыстом, она бежит со всех ног, потому что это сущий ад.

И пример без каламбура, чтобы точно ничего не забыть:

P.S. «История с кладбищем» вдохновлялась «Книгой джунглей». Вселенная явно что-то знает.

В пятой главе Никт станцевал со Смертью, а я вспомнила Томаса Манна:

and was extremely disappointed to learn it was merely a disease), now apologised to Bod.

Загадочная болезнь, от которой умер приятель Никта — это чахотка, а «consumption» она называется потому, что больной туберкулезом тает на глазах, как будто недуг его пожирает.

Тут игра слов ещё круче, чем с пчёлами, и на этот раз перевод прекрасен:

Фортинбрас Бартлби, скончавшийся в десять лет (от костоеды — несколько лет Никт думал, что Фортинбраса вместе с костями слопало какое-то чудище, и был очень разочарован, когда узнал, что это такая болезнь), извинился.

Костоеда — это настоящая болезнь, и лучше бы я её не гуглила.

Никта так впечатлила история про табуретку, что он решил исполнить заветную мечту Лизы — раздобыть ей настоящее надгробие вместо безымянного камня, с которым хоронили ведьм. Для этого ему пришлось украсть кое-что очень, очень древнее, и отнести в ломбард. Когда хозяин ломбарда увидел, что принёс маленький мальчик, он чуть не умер от жадности. И сразу позвонил своему товарищу по тёмным делам:

Abanazer Bolger picked up the telephone from the counter and pushed at the buttons with fingers that barely shook.

«Pay dirt» это буквально земля, приносящая деньги, то есть золотая жила.

Имя жадного ростовщика не случайно напоминает Скруджа — допустить, чтобы мальчишка сбежал, он никак не мог, и запер Никта в подсобке. А там его нашла Лиза, которая могла путешествовать за пределы кладбища:

‘Why are you in here?’ she asked. ‘And who’s old bag-of-lard out there?’

Никт хотел сделать Лизе сюрприз, и не стал ни в чём признаваться — «none of your beeswaх» это детское передразнивание «none of your bussiness».

Долго думала, как это перевести, так и не придумала и сдалась:

— Зачем ты здесь? И что там за старый пузан за дверью?

— Владелец магазина. Я хотел кое-что продать.

— Зачем?

— Не суй свой нос в чужой вопрос!

Бзз.

Пенис пса Гамлета переводчику удался, а вот название «Вверх тормашками» не очень. В оригинале фильм называется «Head Over Heels», и что это значит, понятно уже когда у Аманды подгибаются колени при виде Джима. А чтобы сомнений точно не осталось, в фильме об этом есть целая сцена:

Amanda. I don’t care about him. I don’t care about the baby-sitting... or his eyes... or the fact that he can do a zillion “pully-uppy” things on that bar. And I don’t care about his sexy grin... or the fact that he can make me laugh even when his dog is trying to hump me. And I really don’t care that I fall asleep every night dreaming about him. Because I am not crazy! I saw him kill that girl, and I know it.

Аманда работает реставратором картин, а в свободное время следит за Джимом из окна. Джим ведет себя как мужчина мечты: сидит с чужими детьми, подтягивается с голым торсом и покупает шоколадки у скаутов. А потом бьет какую-то девушку битой по голове, после чего та загадочно исчезает. Но сколько бы Аманда ни пыталась убедить себя и всех вокруг, что ей всё равно, даже её глухая старушка-коллега понимает, что она влюбилась по уши.

И хотя «вверх тормашками» в названии фильма вообще не передаёт его смысл, такое значение у «head over heels» тоже есть, потому что this expression originated in the 1300s as heels over head and meant literally being upside down.

Оба значения сразу есть в другой романтической комедии — романе «One Day Fiance». Там писательница попадает на званый ужин своего кумира и встречает мужчину мечты точно так же, как Аманда (разве что без дога):

I’m so lost in J.A. Fox being real and right in front of me that I trip over my scrambling feet. The hiss of a giggle behind me slices through my gut, but before I can blush in shame—or hit the ground face first—I hit a hard body and arms wrap tightly around me.

“Oh,” I exclaim too loudly. Another giggle, this time with an accompanying chorus of cleared throats, sounds out behind me. But when I look up into the bluest eyes I’ve ever seen attached to a man who’s just as appealing, the symphony of pity from the other authors disappears as I focus on mapping the flecks of brown and gold at the center of these eyes. [...]

I struggle to upright myself, my knees not quite ready and buckling ever so slightly.

Может, поэтому переводчик и добавил двусмысленности — весь фильм колени у Аманды подгибаются, и она всё время падает, то ли от любви, то ли от неуклюжести.

P.S. I’m gonna talk etymology, so just bear with me a second.

Слово тормашки может восходить к глаголу тормошить, то есть теребить, переворачивать. Ещё есть вариант, что тормашки происходит от диалектного тормы — ноги. А может быть тормашки связано со словом тормоз (старинное тормас). Тормасами называли железные полосы под полозом саней, благодаря которым сани меньше раскатывались. Выражение вверх тормашками могло относиться к перевернувшимся на льду или на снегу саням.

Когда Элио думал про apricock Оливера, вспомнила романтическую комедию «Вверх тормашками». В начале фильма на Аманду нападает огромный дог, чтобы признаться в любви. Остановить непристойную собаку пытается Джим, и он настолько красив, что у Аманды подгибаются колени и она путает слова:

Jim. Hamlet, no!

Amanda. Get it off me!

Jim. Get off of her! Come on. Bad dog!

Jim. Are you okay? I guess he likes you. [...] Can I get you anything, like a Kleenex or a cigarette?

Amanda. No, I’m fine, really.

Аманда не такая застенчивая, как Кенни — когда на тебя нападает дог с огромным dong, не время выбирать слова:

Была рада познакомиться с вами и вашим огромным торчком. То есть, с его огромным торчком. [...] Я хотела сказать, пенисом. Псом! Огромным псом. Всё. Мне пора.

На самом деле «dong» ближе к «концу», но переводчик всё равно прекрасен. Особенно учитывая, что это не конец — имя у дога тоже непростое:

Боже! Гамлет. Принц Датский. Теперь поняла. Неплохое имя для собаки.

Даже когда я ищу «dong», всё равно всё заканчивается Шекспиром. Дог по-английски Great Dane, и нет никого лучше принца датского, чтобы это запомнить:

What is he whose grief
Bears such an emphasis? whose phrase of sorrow
Conjures the wandering stars, and makes them stand
Like wonder-wounded hearers? This is I,
Hamlet the Dane.

Кто тут, горюя,
Кричит на целый мир, так что над ним
Участливо толпятся в небе звезды,
Как нищий сброд? К его услугам я,
Принц Гамлет Датский.

Хорошо, что тут нет гусей, а то перевода Пастернака могло и не быть.

Стало интересно, что сделал переводчик с абрикосом:

It would never have occurred to him that in placing the apricot in my palm he was giving me his ass to hold or that, in biting the fruit, I was also biting into that part of his body that must have been fairer than the rest because it never apricated—and near it, if I dared to bite that far, his apricock. [...]

All I kept thinking of was apricock precock, precock apricock.

Оказалось, что переводов у романа целых три: два любительских и один официальный.

~~~

Анна Захарьева (официальный перевод для Букмейта)

Вряд ли бы ему пришло в голову, что, вкладывая мне в ладонь спелый абрикос, он отдавал мне свой зад; что, вгрызаясь в сочную фруктовую мякоть, я кусал ту часть его тела, которая, должно быть, была светлее прочих, потому что никогда не apricated, не загорала, — и другую, совсем рядом, но только если осмелюсь, — его apricock, абрикосовый член. [...]

А я думал лишь об apricock precock, precock apricock, его абрикосовом члене.

Всё понятно.

~~~

Spiky (любительский перевод)

Ему бы в голову не пришло, что, давая в мои ладони абрикос, он давал мне свою задницу, и более того, что, кусая фрукт, я вонзал зубы именно в эту часть его тела, которая должна была быть светлее остального, потому что она никогда не загорала — и то, что рядом, тоже, если бы я посмел укусить так глубоко его абрикос. [...]

Все, о чем я думал, были «apricock precock», «precock apricock».

Ничего не понятно.

~~~

Неизвестный переводчик (любительский перевод)

Вряд ли он догадывался, что вместе с абрикосом давал мне возможность подержаться за его задницу, или что кусая плод, я вонзал зубы в эту часть его тела, которая была светлее других, потому что никогда не «заприкасалась» с солнцем, и дальше, если бы я только осмелился, в его абрикос. [...]

У меня же в голове стучало: что касается абрикоса, касаться абрикоса.

Ну, почти.

Yours, like Later!, had an off-the-cuff, unceremonious, here, catch quality that reminded me how twisted and secretive my desires were compared to the expansive spontaneity of everything about him. It would never have occurred to him that in placing the apricot in my palm he was giving me his ass to hold or that, in biting the fruit, I was also biting into that part of his body that must have been fairer than the rest because it never apricated—and near it, if I dared to bite that far, his apricock.

In fact, he knew more about apricots than we did—their grafts, etymology, origins, fortunes in and around the Mediterranean. At the breakfast table that morning, my father explained that the name for the fruit came from the Arabic, since the word—in Italian, albicocca, abricot in French, aprikose in German, like the words “algebra,” “alchemy,” and “alcohol”—was derived from an Arabic noun combined with the Arabic article al- before it. The origin of albicocca was al-birquq. My father, who couldn’t resist not leaving well enough alone and needed to top his entire performance with a little fillip of more recent vintage, added that what was truly amazing was that, in Israel and in many Arab countries nowadays, the fruit is referred to by a totally different name: mishmish.

My mother was nonplussed. We all, including my two cousins who were visiting that week, had an impulse to clap.

On the matter of etymologies, however, Oliver begged to differ. “Ah?!” was my father’s startled response.

“The word is actually not an Arabic word,” he said.

“How so?”

My father was clearly mimicking Socratic irony, which would start with an innocent “You don’t say,” only then to lead his interlocutor onto turbulent shoals.

“It’s a long story, so bear with me, Pro.” Suddenly Oliver had become serious. “Many Latin words are derived from the Greek. In the case of ‘apricot,’ however, it’s the other way around; the Greek takes over from Latin. The Latin word was praecoquum, from pre-coquere, pre-cook, to ripen early, as in ‘precocious,’ meaning premature.

“The Byzantines borrowed praecox, and it became prekokkia or berikokki, which is finally how the Arabs must have inherited it as al-birquq.”

My mother, unable to resist his charm, reached out to him and tousled his hair and said, “Che muvi star!”

“He is right, there is no denying it,” said my father under his breath, as though mimicking the part of a cowered Galileo forced to mutter the truth to himself.

“Courtesy of Philology 101,” said Oliver.

All I kept thinking of was apricock precock, precock apricock.